Мировоззрение и жизненные принципы раннехристианских общин первоначально формировались в противостоянии языческому миру. Однако по мере того как христианство приобретало все более широкое влияние и распространение, а потому стало нуждаться в рациональном обосновании своих догматов, стали появляться попытки использовать для этой цели учения античных философов. Разумеется, при этом им давалось новое истолкование.
Таким образом, средневековое мышление и миросозерцание определяли две разные традиции: христианское откровение, с одной стороны, и античная философия, преимущественно в ее идеалистическом варианте, с другой. Эти две традиции, конечно, не так легко было согласовать друг с другом. У греков, как мы помним, понятие бытия было связано с идеей предела (пифагорейцы), единого (элеаты), то есть с определенностью и неделимостью. Беспредельное же, безграничное осознавалось как несовершенство, хаос, небытие. Этому соответствовали приверженность греков ко всему завершенному, обозримому, пластически оформленному, их любовь к форме, мере, соразмерности.
Напротив, в библейской традиции высшее бытие — бог — характеризуется как беспредельное всемогущество. Не случайно своей волей он может останавливать реки и осушать моря и, нарушая законы природы, творить чудеса. При таком воззрении на бога всякая определенность, все, что имеет границу, воспринимается как конечное и несовершенное: таковы сотворенные вещи, в отличие от их творца.
Если представители первой традиции склонны были видеть в боге прежде всего высший разум (и поэтому сближались с античными платониками), то представители второй подчеркивали как раз волю бога, которая сродни его могуществу, и видели в воле главную характеристику божественной личности.
