Имеет глубокий смысл педагогическое требование: задатки личности должны быть признаны за каждым. Из ребенка нельзя вырастить волевого, стойкого, ответственного человека, если уже заранее не авансировать уважения к его личному достоинству. Точно так же обстоит дело и в общественно-исторической практике, хотя здесь правило упреждающего уважения признается далеко не всегда. Излюбленный аргумент политических реакционеров всех времен — это ссылка на личностную незрелость народных масс. О какой личной свободе крестьян может идти речь, разглагольствовали помещики-крепостники, если крестьяне — это всего лишь «большие дети», которые не доросли до самостоятельности и свыклись со своим подопечным положением? Допустима ли политическая независимость отсталых народов, вторили им колонизаторы, если народы эти еще не вкусили гражданской культуры?
Прогрессивная социальная философия уже в конце XVIII столетия нащупала убедительный ответ на подобные риторические вопросы, подсказанные вполне определенным классовым или кастовым интересом. С предельной ясностью его формулировал В. Гумбольдт немецкий естествоиспытатель и социальный мыслитель, представитель раннебуржуазного либерализма: «…ничто не способствует в такой мере достижению зрелости, необходимой для свободы, как сама свобода. Это утверждение отвергнут, конечно, те, кто так часто пользовался недостатком зрелости в качестве предлога для того, чтобы продолжать угнетение. Однако мне представляется, что данное утверждение, безусловно, вытекает из самой природы человека. Недостаток зрелости, необходимой для получения свободы, может проистекать только из недостатка интеллектуальных и моральных сил… это требует работы, а работа — свободы, пробуждающей самодеятельность». Аналогичным образом рассуждали Д. Юм и А. Смит, Ж. Ж. Руссо и Э. Ж. Сьейес, И. Кант и И. Г. Фихте, Дж. С. Милль и А. И. Герцен.
Ни один из народов, населяющих Землю, ни один из классов, составляющих эти народы, не может считаться заведомо «граждански несовершеннолетним». В современном мире нет общественных групп, члены которых были бы индивидами, неспособными стать индивидуальностями и личностями. Презумпция всеобщей правоспособности — один из важнейших общедемократических принципов, закрепленных ныне в формулах международного права. Он безоговорочно разделяется и марксистской теорией. Особенно актуальное звучание он приобрел сегодня, когда в жизни советского общества проблемы гласности и демократии выступают как необходимые условия для развития политической культуры, правосознания и социально-ответственного поведения каждого члена общества.
Однако признание наличия задатков индивидуальности и личности в каждом человеке, какой бы культуре, какой бы ступени общественно-экономической эволюции он ни принадлежал, вовсе не снимает вопроса о развитой личности как о сложном и позднем продукте истории. Индивидуальная самореализация зависит не только от граждански-правовых презумпций, но еще и от того, насколько велики запросы общества на личностную самостоятельность людей, широко ли оно практикует осмысленно-творческие формы деятельности, ценит ли своехарактерные, независимые, инициативно-предприимчивые натуры и т. д. Если эти качества человека остаются невостребованным потенциалом, то обществу реально угрожает обезличивание.
Мы рассмотрели понятия индивида, индивидуальности и личности как особые, не сводимые друг к другу характеристики человека. Но в реальном историческом процессе они взаимосвязаны, внутренне едины. Индивидуальность и личность получают простор для развития, поскольку в обществе уже существует известное многообразие самих индивидов. Нельзя не видеть также, что становление личности и индивидуальности взаимообусловлено. Поэтому когда в дальнейшем речь пойдет о личности, всегда будет предполагаться личность-индивидуальность, то есть такая структура поведения единичного участника общественно-исторического процесса, в которой самостоятельность и самобытность, ответственность и дарования, сознательность и многосторонность взаимообусловлены и взаимодополнительны.
