Одна из сложнейших задач, которые встают перед личностью в ходе смысложизненных поисков,— это понимание и оценка ею своего объективного социального положения. Принадлежность к определенному классу человек не выбирает. Она существует независимо от его воли и сознания и задает его важнейшие качества как общественного индивида. Однако это вовсе не означает, будто человек — просто функция своего классового положения. Как личность он не только может, но и должен встать в известное отношение к своему классу, признать или отвергнуть его, смириться с наличными условиями своего классового бытия или избрать путь борьбы и протеста.
Начало свободного самопринуждения личности нигде не обнаруживает себя так наглядно и выразительно, как в актах сознательного социального выбора. И, может быть, самое интересное, что дает история для теории личности,— это примеры убежденного, нравственно мотивированного разрыва со своим классом.
В течение целого столетия лучшие представители русского дворянства, люди, в наибольшей степени подверженные моральным мотивам сострадания и справедливости, отказываясь от привилегий своего сословия, посвящали себя революционной борьбе за интересы угнетенных.
Демократическая политическая программа впервые в истории России стала отстаиваться дворянскими революционерами — декабристами. Сословная корысть была принесена ими в жертву общенациональным интересам, а узкопонимаемый национализм — в жертву граждански-патриотическому сознанию. Антимонархический, республиканский идеал получил для декабристов значение «высшего принципа», категорического императива, который они готовы были исполнить даже без надежды на победу. По словам Г. В. Плеханова, многие из декабристов «сознательно шли на мученичество», «мало верили в непосредственный успех своего восстания» и решились «погибнуть для того, чтобы своею гибелью указать путь будущим поколениям…».
Дворяне, порвавшие со своим классом,— явление, без которого трудно представить себе и два последующих этапа русского революционного движения — народнический и социал-демократический. С. Л. Перовская, В. Н. Фигнер, П. А. Кропоткин, Г. В. Плеханов, А. И. и В. И. Ульяновы — выходцы из дворян, за которыми укрепилась слава самых беззаветных, нравственно цельных, неподкупных и самоотверженных защитников угнетенных.
Переход на позиции другого класса — это, разумеется, не единственно возможный способ, каким человек обнаруживает свободу своего классово-социального выбора. Момент личностной независимости присутствует и в акте признания индивидом своей собственной социальной группы. Здесь также имеет место разрыв с определенными условиями человеческого существования, в которых оказывается индивид с момента своего рождения, с привычками и установками, которые эти условия принудительно ему диктуют. Молодой Маркс прослеживает это, размышляя над проблемой превращения рабочего как жертвы капиталистической эксплуатации в сознательного рабочего, участника пролетарского революционного движения.
Работы молодого Маркса написаны в пору утверждения и распространения безжалостной формы капиталистической эксплуатации фабричной системы. За воротами фабрики ежечасно совершаются стандартизация, отупление и даже прямое обезличивание трудящегося человека. В условиях господства капитала, пишет Маркс, «труд производит чудесные вещи для богачей, но он же производит обнищание рабочего… Он творит красоту, но также и уродует рабочего».
Таковы условия жизни рабочего в качестве индивида, стихийно формируемого системой капиталистической эксплуатации. И если бы система эта была вечной, лишенной непримиримых внутренних противоречий, пролетарии уже в XIX столетии должны были бы превратиться в «людей без личности», в своего рода «идеальных заключенных» капиталистической фабричной казармы. Но капиталистическая экономика — антагонистически-противоречивое целое. Тот же объективный процесс, который грозит полностью обесчеловечить рабочего как индивида, определяет класс пролетариев на роль могильщика капитализма. Уже в первых стихийных сражениях труда и капитала рабочие начинают ощущать эту свою общественно-историческую силу.
Фабрика порождает небывалую прежде концентрацию эксплуатируемых и создает возможность для их классовой солидарности. Возможность эта реализуется благодаря личностному, сознательно-волевому усилию рабочих. Смысл последнего заключается в том, что пролетарии перестают отождествлять себя со своим фактическим фабрично-каторжным положением (с уделом наемного раба) и выбирают объективные возможности своего класса. Их солидарность строится на идеальной основе: на почве социалистического просвещения и постепенно развивающегося понимания исторической миссии пролетариата. Первоначально это понимание еще не является научно обоснованным, последовательно революционным.
Но оно кладет начало длительному, диалектически сложному процессу, способствует возникновению новой потребности — потребности в общении, «и то, что выступает как средство, становится целью». Цель же эта — свободная коллективность людей труда, принципиально отличная от той поднадзорной, рабской совместимости, которую навязывает капитал. Внутри этой коллективности совершается как бы второе рождение человека в рабочем, его духовное воскрешение. Описывая собрания французских пролетариев-социалистов, Маркс находит для их характеристики слова, удивительные по трогательности и силе: «…человеческое братство в их устах не фраза, а истина, и с их загрубелых от труда лиц на нас сияет человеческое благородство».
Формирование личности у тысяч трудящихся индивидов, которых существующий при капитализме порядок вещей как бы фатально обрекал на полное обезличивание,— одно из знаменательных явлений в истории. Таково первое завоевание рабочего движения. Уже в начале XIX века в его рядах появляется масса независимых, трезвых, самоотверженных натур, выкованных из такого человеческого материала, который, по оценкам статистики того времени, годился только на то, чтобы быть резервом для роста преступности, пьянства и распущенности.
Освободительное рабочее движение, объединяющее наиболее передовых, сознательных представителей пролетариата, спасает весь этот класс от реализации наиболее пагубных объективных тенденций капиталистического хозяйственного развития. Благодаря ему во второй половине XIX столетия в ряде капиталистических стран устраняются крайние формы обнищания и эксплуататорского гнета (повышается заработная плата, сокращается рабочий день, узакониваются права рабочих на образование, социальное обеспечение и т. д.). Это оказывает глубокое воздействие на общедемократическое сознание и одновременно заставляет задуматься над вопросом об экономических, социальных, культурно-исторических предпосылках личностного развития.
