На рубеже XIX и XX веков бурное развитие испытали физиология и психология органов чувств: наука научилась исследовать различные виды ощущений животных и человека с точки зрения достаточно точных количественных характеристик (интенсивность, порог ощущений и т. д.). Создавались специальные технические средства, позволяющие их фиксировать. Типичной фигурой для этой новой области исследований был крупный физик и одновременно физиолог Эрнст Мах (1838 — 1916). От естествознания (особенно от науки о жизни, биологии) отталкивался создатель философии «эмпириокритицизма» (буквально: критики опыта) Р. Авенариус (1843—1896). Последователями этой философии в России были А. А. Богданов (1873 — 1928), В. Базаров, считавшие возможным соединить ее с марксизмом. Именно это заставило В. И. Ленина выступить с критикой данного направления в книге «Материализм и эмпириокритицизм». Махизм и эмпириокритицизм стояли у истоков специфического типа философствования, в других его разновидностях существовавшего на протяжении всего столетия, сохранившегося и в наши дни. Каковы же его отличительные черты?
В философию «вторгаются» и заявляют о себе естественнонаучные проблемы — от вполне конкретных до широких мировоззренческих вопросов. Например, конкретные вопросы: «измерение» ощущений, восприятий, методы количественного изучения психического. Мировоззренческие вопросы: как переходить от физического к психическому и обратно — от психического к физическому? как должна строиться картина мира?
Логика рассуждений представителей данного типа философствования — от Э. Маха до его современных последователей — примерно такова: науки о природе и опирающаяся на них философия традиционно исходили из того, что мир существует вне и независимо от нас, то есть от нашего тела и его ощущений. Оправданность такого подхода — а тут и происходит исходное размежевание материализма и идеализма — Э. Мах готов принять: «…дерево, стол, дом находятся, само собой разумеется, вне моего тела». Будучи учеными, Э. Мах и его последователи, отметил В. И. Ленин, стоят на обычной точке зрения «естествоиспытателей, смотрящих на опыт материалистически». Но как только естествоиснытатель-эмпириокритик — в данном случае физик-физиолог — начинает философствовать, ситуация меняется. Нельзя не признать: его беспокоят проблемы действительно важные и сложные. Он хочет преодолеть дуализм, отрыв физического от психического, наук о природе — от наук о человеке. Естествоиспытатель хочет уйти от простого «физикализма», принять в расчет эффект воздействия познавательных действий субъекта, средств наблюдения на образ исследуемого объекта природы; все это — идеи вполне перспективные.
Но как это делается? Камнем преткновения для философствующего естествоиспытателя становится именно то, что в философии издавна питало крайне субъективно-идеалистические подходы типа: «существовать значит быть воспринимаемым» (Дж. Беркли). О физическом, рассуждает эмпириокритик, мы знаем только с помощью психического. А у «истоков» последнего — в качестве конструирующих его фундаментальных элементов — лежат ощущения, «слагающиеся» в комплексы ощущений. И по существу, продолжает эмпириокритик, в рамках человеческого опыта нет ни резкой грани, ни принципиальной разницы между физическим и психическим: в одном случае комплексы ощущений отнесены к миру вне нас (и выступают, например, как атомы, исследуемые физикой), в другом случае — к нашему телу (и выступают как собственно ощущения, интересующие физиолога). А вот и общефилософское заключение: «Мы пришли к тому выводу,— пишет Р. Авенариус,— что всякое бытие по содержанию своему должно мыслиться как ощущение, а по форме — как движение. Таково, следовательно, то общее понятие, под которое можно подвести все сущее и которое не может быть подведено ни под какое другое, более общее материальное понятие». «Более общее материальное понятие», против которого борется Р. Авенариус,— это, конечно, «неэкономное», порождающее споры понятие «материя». Забудьте о материи, «разбейте» все сущее на элементы, ощущения — ведь их можно наблюдать, измерять — и воцарится «экономная» картина мира, прекратятся все философские споры! Такова была выдвинутая в начале века программа целого направления философствующих естествоиспытателей и философов, уверившихся в том, что они строят философию по образцам естественнонаучного опыта.
В. И. Ленин убедительно показал, что в философском отношении эта программа основывается на субъективно-идеалистическом видении мира: мир считается невозможным представить как-то иначе, нежели через призму ощущений. В этом состоит первая принципиальная ошибка махизма, эмпириокритицизма и подобных им форм «физиологического» идеализма. Ведь не случайно его защитники доводят субъективизм до крайних проявлений. Мах, например, пишет: «Не тела вызывают ощущения, а комплексы элементов (комплексы ощущений) образуют тела». И вопреки своему естественнонаучному материализму договаривается до того, что для науки не «равноправны» и соответствующие действительности ощущения, и иллюзии: «Говорить в подобных случаях об иллюзии имеет смысл с точки зрения практической, но ничуть не научной. В такой же мере не имеет никакого смысла с точки зрения научной часто обсуждаемый вопрос, существует ли действительный мир или он есть лишь наша иллюзия, не более как сон. Но и самый несообразный сон есть факт, никак не хуже другого».
Другая принципиальная ошибка искажение сути научных понятий из-за сведения их к комплексам ощущений. Атомы физики, молекулы химии, утверждают махисты,— не более чем комплексы ощущений физика и химика, «экономичные» символы описания физико-химического опыта. И таковы якобы все вообще понятия естествознания. Пространство и время, которым физика имела обыкновение приписывать высшую реальность, тоже первоначально являются нам не иначе чем через комплексы ощущений — и, следовательно, заявляют эмпириокритики, по своей сути не более чем комплексы ощущений.
Человеческое познание, в том числе и научное, действительно начинается с опыта — и в подчеркивании исходного значения опыта эмпириокритики правы. Однако понятия науки, даже такие, которые соответствуют реальным структурным единицам материи (молекулам, атомам, элементарным частицам), никак не равнозначны комплексам ощущений. Атомы, элементарные частицы человек «не видит» в буквальном смысле этого слова. «Атом» как понятие науки не равнозначен комплексам каких угодно ощущений, пусть даже имеются в виду наблюдаемые человеком показания приборов. «Атом» как понятие науки — это сложно организованная совокупность знаний, в которую в качестве немаловажной части включается доказанная и опытом, и теоретическим рассуждением информации об объективном состоянии, структурах материи, независимых и от ощущений, и от сознания, от психического как такового. Итак, принципиальная ошибка анализируемого типа философствования заключается в игнорировании достижений практики, естествознания, философии, указывающих на возможность достижения объективных знаний о мире, которые опираются на чувственный опыт (в частности, на наши ощущения как субъективный образ объективного мира), но к нему ни в коей мере не сводятся.
Мы видим, что философские концепции, которые существовали в начале века, да и на протяжении всего столетия, сознательно отказываются от ориентации классической философии на «высшие» образцы духовного, психического и в противовес им выдвигают какие-либо более «приземленные», элементарные проявления духовного, скорее единящие человека с остальным миром, чем выделяющие его из него. Тут было немало рациональных оснований, в частности попытка мыслить духовное не само по себе, а в понятиях опыта, практики, реального мира человеческой жизни. И здесь таятся истоки влияния не только эмпириокритицизма, но и такого направления, как прагматизм.
Создателями прагматизма были американские философы И. С. Пирс (1839- 1914) и У. Джемс (1842-1910); виднейшим представителем этого течения в середине нашего столетия был Д. Дьюи (1859 —1952). Обвинив всю прежнюю философию в отрыве от жизни, абстрактности и созерцательности, прагматизм пытался показать, что философия должна быть не размышлением о первых началах бытия и познания, а общим методом решения тех реальных, эмпирически четко фиксируемых проблем, которые встают перед конкретными людьми в различных жизненных ситуациях. Исходя из этого, следует, по мнению сторонников прагматизма, трактовать и природу всех духовных образований, в том числе и наиболее сложных. В этом смысл выдвинутого И. Пирсом еще в 1878 году принципа: наши убеждения фактически являются правилами для действия. Взяв на вооружение этот принцип, У. Джемс разъяснял его так: выяснить смысл какого-либо утверждения, убеждения — значит определить тот способ действия, поведения, который данное убеждение способно вызывать. Отсюда и идеал прагматизма как философии: она мобилизует имеющиеся в каждом человеке устремления к философствованию, обращаясь к конкретному, доступному, проверяемому — к фактам и действию. Все, что служит действию, что дает человеку выход из конкретной ситуации, прагматизм объявляет истинным, уравнивая в этом отношении понятия науки и религиозные верования. «Если окажется,— утверждает У. Джемс,— что религиозные идеи имеют ценность для действительной жизни, то, с точки зрения прагматизма, они будут истинны в меру своей пригодности для этого». Отсюда видно, как прагматизм, создатели которого уверяли, что они — рационалисты, подменяет истину утилитарно понятой «выгодой», пользой, как оправданная апелляция к опыту, жизни, фактам перерастает во враждебность научному знанию и познанию, в защиту религии.
Таким образом, в эмпириокритицизме и прагматизме перспективные тенденции переплелись с серьезными философскими заблуждениями. Перспективным было более точное и масштабное исследование, сконцентрированное вокруг специально выделенных нерациональных форм духовного (ощущений, восприятий, эмоций и т. д.) и соответствующих им физиологических процессов (мозга, нервной системы и т. д.). Сегодня, когда эти исследования приобрели невиданный размах, в новой форме ставятся философские проблемы, возникшие в начале века.
Перспективными были и поиски единства мира, единства физического и психического, «переходов», «переливов» от одного к другому — хотя решение этого вопроса с философской точки зрения оказалось неудовлетворительным. Вот почему В. И. Ленин в качестве позитивного ответа на пробивающие себе дорогу потребности науки и философии выдвинул гипотезу, согласно которой «в фундаменте материи» имеется в какой-то степени родственное ощущениям свойство, общее всему, что существует в мире. В. И. Ленин предложил назвать его «отражением». Это был смелый философский шаг, все значение которого ясно теперь, после возникновения кибернетики и информатики, мировоззренческой основой которых является идея универсальности информационных процессов, объединяющая в единую систему природу, человека, создаваемые им машины,— процессов, которые характеризуются способностью всего сущего отвечать на воздействия, обратной связью между воздействием и ответом.
В противоречие с перспективными научными исследованиями и философскими поисками вступило то, что некоторые представители рассматриваемых направлений и школ скатывались к идеализму, что они нередко переходили границу рационализма и либо оказывались в стане иррационализма, либо объективно способствовали консолидации иррационалистских умонастроений, главные причины которых были заключены в социально-исторических процессах и изменениях. Подтверждением тому может служить сложная судьба психоанализа — одного из наиболее влиятельных идейных течений XX века.
